Это имя многое говорит каждому математику, астроному, физику. Уже в те давние годы конца 18 века, когда зарождалась дружба между Гауссом и Фаркашем Бояи, студент из Брауншвейга был почти сформировавшимся учёным, полным замыслов, планов, идей. Его восторженный друг сразу увидел, как богато и многогранно содержание этой «молчаливой книги без титула» - так Фаркаш называл Гаусса. Да, Бояи не ошибся, предсказывая матери Гаусса, что её сын станет первым математиком Европы! О детстве и юности Гаусса известно очень мало характерного и интересного. В основном нам приходится довольствоваться формальными биографическими данными плюс информация того рода, какую можно вывести из общего знакомства с социальной и политической ситуацией того времени. Наш единственный крупный источник конкретных сведений о Гауссе — это он сам; истории его детства, которые он любил рассказывать в старости, были сохранены и переданы его учениками и друзьями и теперь прочно вошли в сложившийся образ Гаусса. Многие их этих рассказов невозможно подтвердить, да и серьезного интереса они не представляют. Позднейшие исследования открыли некоторые детали происхождения семьи Гаусса и судьбы некоторых его родственников. Кульминацией этих усилий стало обширное генеалогическое древо, простирающееся в такие области, как американский Средний Запад и пригород Бруклина; в придачу к прямым родичам и потомкам Гаусса, оно включает много дальних и даже сомнительных, разве что потенциальных, ветвей. В Германии сохранилось немного прямых потомков Гаусса, но в Соединенных Штатах семья, видимо процветает. Иоганн Фридрих Карл Гаусс родился 30 апреля 1777 года. Он был, насколько известно, единственным ребенком четы, состоявшей из Гебхарда Дитриха Гаусса, родившегося в 1744 году, и Доротеи Бензе, бывшей на год старше мужа. Был другой мальчик, несколькими годами старше, сын отца от первого брака. Семья отца Гаусса, из мелких фермеров, переехала в город Брауншвейг около 1740 года, сменив жизнь батраков или фактически бесправных сельских хозяев на столь же бедное, но сулившее хоть какие-то надежды существование "полуграждан" Брауншвейга, главного города герцогства Брауншвейг-Вольфенбюттель. Как и многим другим тогдашним пришельцам из деревни, этот переезд дал семье Гауссов надежду на постепенное улучшение судьбы и на более свет¬лое будущее. Не было легкого способа улучшить свою участь, средневековые гильдии державшие в своих руках ремесла, тем самым контролировали в большой степени и жизнь города и не допускали экономических новшеств. Они были закрыты для пришельцев, - даже спустя поколение отец Гаусса не смог в них вступить, и вынужден был пробавляться неблагодарными случайными заработками в саду, то на канале, то уличным мясником, то бухгалтером похоронного общества. Одной из первых важных задач семьи было приобрести собственный ом. Только владелец дома, расположенного в пределах города, мог стать полноправным горожанином со всеми соответствующими правами и привилегиями. Через несколько лет, после того как дом был приобретен, мир, в котором Карл Фридрих родился, перестал существовать. Это была внезапная неожиданная катастрофа, когда германские государства, включая Брауншивейг, были опустошены победоносными армиями революционной Франции. 1780-е годы, в которые рос Гаусс, не обещали иного или лучшего будущего. Карл Фридрих' Гаусс родился в маленьком доме на улице Венденграбен. Позже дом стал числиться под номером 30 по Вилыельмштрассе. Через несколько лет после рождения сына родители уехали из этого дома, с ко-торым связана одна из хорошо известных историй о детстве Гаусса, согласно которой будущий князь математиков чуть не утонул в близлежащем канале в возрасте трех-четырех лет. И отец и мать Гаусса были не очень-то образованными: отец, судя по тому, кем он работал, хотя бы умел читать и писать; кроме того, он вла¬дел элементарной арифметикой. Мать, вероятно, умела читать, но не пи¬сать, Гаусс, как кажется, не был особенно близок с отцом, и мы знаем из поздних замечаний, что он считал свою одаренность унаследованной от матери. В 1817 году, после смерти мужа, она переехала в Гёттинген и жила в доме сына, пока не умерла в 1839 году в возрасте 96 лет. Доротея Гаусс происходила из семьи каменщиков и попала в Брауншивейг в 1769 году. Ее предки, как и предки ее мужа, жили к северу от города. Первая жена Карла Фридриха, видимо, была знакома с его матерью еще раньше, быть может, с тех времен, когда Доротея, еще до замужества, работала служанкой у семьи Риттер. Можно предположить, что истории о своем детстве и сведения о родственниках Карл Фридрих узнавал в основном от матери. Достоверная информация, дошедшая до нас, начинается с 1784 года, когда Карл Фридрих впервые пошел в школу. Сам факт, что он учился в школе, неудивителен: дети, жившие в больших городах, в то время обычно имели такую возможность. Но мальчику исключительно повезло в другом: судя по всему, ему попался знающий и заботливый учитель. Бюттнер заинтересовался мальчиком, стараясь помочь ему и подбодрить его. Теперь нетрудно себе представить, чем блестящий Гаусс мог выделиться на фоне других учеников. Но тогда его надо было заметить среди пятидесяти с лишним детей разных возрастов и различной подготовки, сидевших в одной комнате. Есть данные о том, что Гаусс пришел в школу, уже научившись читать и писать, причем безо всякой помощи со стороны родителей. Едва трех лет от роду он уже умел считать и выполнять элементарные вычисления. Бюттнер очень заинтересовался маленьким Гауссом: в 1786 году он получил из Гамбурга специальный арифметический текст для необычного ученика, уже знавшего стандартные пособия вдоль и поперек. Ассистентом Бюттнера в эти годы был Мартин Бартельс (1769— 1836), позже профессор математики Казанского университета, бывший лишь восемью годами старше Гаусса. Он быстро распознал гений Гаусса и стал уделять маленькому ученику особое внимание. Мы не знаем, как родители поощряли своего одаренного сына, и поощряли ли вообще; времена, при тогдашней нужде и бедности, были утилитарные и не способствовали тому, чтобы ценить школьную учебу и академические успехи. Доброжелательное, хотя и безучастное удивление родителей хорошей учебой сына уж, конечно, не было связано с надеждами на его успех в жизни. В их узком и ограниченном мире для сына поденщика могли найтись, по правде говоря, дары поважнее и более обещающие, чем забав¬ная способность к счету и арифметике. Карл Фридрих покинул маленький родительский мир в 1788 году, когда с помощью Бюттнера поступил в школу следующей ступени. В этой новой школе были упорядоченные и регулярные лекции; впервые Гаусс учился в классах разумной численности, с соучениками одного возраста и уровня знаний. Впрочем, состав предметов был старомоден и однобок даже для того времени, с чрезмерным упором на древние языки, особенно латынь. Таким образом, большая часть того, что оказалось решающим для дальнейшего развития Гаусса, произошла уже к концу 1780-х годов, задолго до того, как рухнул старый политический и социальный порядок. Гауссу было 12 лет, когда началась французская революция, и около 30, когда ее последствия коснулись Германии. Лишь после 1806 года общество стало более демократично; к этому времени Гаусс в социальном плане был уже сформировавшейся личностью. Его кругозор был, несомненно, узок; с его собственной точки зрения, так же как и с точки зрения его родителей, его ранние школьные успехи немногого стоили. Можно было думать только о том скромном и убогом достатке, на какой рассчитывали его отец и его старший брат, ставший ткачом. В лучшем случае можно было надеяться на не очень-то привлекательную карьеру протестантского пастора или учителя.
Гаусс не терял даром времени в новой школе: он хорошо выучил латынь, необходимую для дальнейшей учебы и академической карьеры. Кроме того, он освоил официальный верхненемецкий, тот самый язык, на который Лютер перевел Библию. До этого Гаусс говорил только на местном диалекте. В 1791 году Карл Фридрих, в качестве одаренного и многообещающего молодого горожанина, был представлен государю — герцогу. Видимо, юноша произвел впечатление на герцога: тот для начала пожаловал Гауссу стипендию в 10 талеров в год. Награды такого рода не были необычными в то время, особенно в таких маленьких и хорошо управляемых государствах, как Брауншивейг. Их следует рассматривать как зачатки сегодняшнего официального и регулярного финансирования ученых. Без них социальные барьеры были бы непреодолимы для одаренных детей из низов: они составляли важный фактор развитии эффективной и лояльной гражданской службы, необходимого орудия абсолютистских правительств того времени. Гаусс никогда не пробился бы без прямой помощи ряда людей, заинтересованных в признании его талантов. Самую важную поддержку оказал советник фон Циммерман, профессор учебного заведения "Коллегия Карла", крупный чиновник и личный доверенный герцога — типичный представитель абсолютистской администрации. Его благосклонное влияние сопровождало Гаусса до 1806 года, когда государство Браунпшейг-Вольфенбюттель было разрушено На¬полеоном, и за год до того, как Гаусс стал директором обсерватории в Гёттингене. Сохранилось много свидетельств той благодарности и глубокого уважения, которые Гаусс выражал по отношению к Циммерману; их примеры можно найти в его переписке с астрономом Ольберсом, позднее выступившим по отношению к Гауссу в той же роли: уже в 1802 году Ольберс предложил Ганноверскому правительству назначить Гаусса директором обсерватории в Гёттингене. В 1792-1795 годах Гаусс был учеником новой гимназии - Коллегии Карла, основанной не ранее, чем за десять лет до этого. Он был принят туда благодаря своим успехам в учебе. Это было прогрессивное, научно ориентированное учреждение, одно из лучших учебных заведений в своем роде, основанное и управляемое непосредственно правительством и ставшее для него главным поставщиком высококвалифицированных, лояльных чиновников и военных. Заведения такого типа были нередки в Германии того времени. Это были школы для избранных, откуда вышли многие известные писатели и ученые 18-го и начала 19-го веков. Семья Гаусса больше ничего не могла сделать для его развития и интеллектуального роста; своими знаниями он был обязан своим учите-лям и своим способностям. Отдаление от семьи, видимо, не тяготило Гаусса: кажется, он и не был никогда особенно близок со своими родителями. Знаем мы о его отношении к родителям лишь в зрелом возрасте, когда он был очень обособлен: например, он характеризует своего отца как честного и работящего, но и как узкого и вспыльчивого, упоминает с удивительной прямотой, что у его родителей были несовместимые темпераменты и что их брак был несчастливым. Получить возможность расширить знания и упражнять ум; должно быть, значило для Гаусса все в то время. Школа была в центре его жизни, а все остальные интересы и требования — в стороне. Размышляя о школьных успехах Карла Фридриха, мы должны иметь в виду, что его путь был бы несравненно более трудным, если бы он не выучился так хорошо латыни и греческому. Без этого его успех никог¬да не был бы таким постоянным, независимо от изобретательности и успехов в математике. Есть много примеров из того же времени, когда жесткость формального образования и огромное значение, придававшееся классическим языкам, ломали карьеры многообещающих молодых людей. Среди тех, кто не смог справиться с системой, — такие люди, как Базедов, Венцель и Арндт, которых подчас называют "ужасными людьми'' За годы учебы в академии Гаусс встретил несколько молодых людей, с которыми подружился на долгие годы; в их числе - А.В. Эшенбург и К. Иде. Отец Эшенбурга преподавал в академии, и его переводами пьес Шекспира восторгался К.М. Виланд, один из знаменитейших поэтов Германии. Его сын, подружившийся с Гауссом на всю жизнь, стал высоко¬поставленным чиновником в Пруссии. Иде, как и Гаусс, стал математи¬ком и астрономом. Он поступил на работу в один из русских университетов и умер молодым. Еще одним другом Гаусса был Мейерхоф, который несколько лет спустя правил и отделывал латынь в "Арифметических исследованиях" Гаусса. В Коллегии Карла была на редкость хорошая библиотека, и можно предположить, что в ней было многое из классической математической литературы. За время учебы Гаусс изучил многие из этих текстов, включая Ньютона, которым он восхищался. (Ньютон и Архимед — единствен¬ные, к кому Гаусс применял в своих работах характеристику "светлейший") Другими важными книгами были "Алгебра" и "Анализ" Эйлера и несколько работ Лагранжа. Мы видели, как гений Гаусса был замечен уже в начальной школе; пожалуй, лучшее, что учителя сделали для его образования, — это то, что они дали ему возможность учиться независимо. Первый эффектный успех пришел к Гауссу, когда ему не было еще девятнадцати — доказательство того, что можно построить правильный 17-угольник циркулем и линейкой. Часто заявляют, что это открытие побудило Гаусса заниматься математикой, а не классическими языками. Циммерман объявил об этом результате Гаусса в журнале "Новости культуры" Другие вопросы, которыми Гаусс интересовался в эти годы (в том числе уже в 1791 году), были (доступная на элементарном уровне, но сложная и далеко идущая) теория арифметико-геометрического среднего распределение простых чисел. Обе эти темы ведут к интересным вычислениям. Числами и манипуляциями с ними Гаусс интересовался сильно не только в ранние годы.
Это имя многое говорит каждому математику, астроному, физику. Уже в те давние годы конца 18 века, когда зарождалась дружба между Гауссом и Фаркашем Бояи, студент из Брауншвейга был почти сформировавшимся учёным, полным замыслов, планов, идей. Его восторженный друг сразу увидел, как богато и многогранно содержание этой «молчаливой книги без титула» - так Фаркаш называл Гаусса. Да, Бояи не ошибся, предсказывая матери Гаусса, что её сын станет первым математиком Европы!